Ни капли надеждыНас десантировали с вертолета. Куда-то в тайгу. Профессор сказал, что дальше нужно идти пешком. Все наше подразделение негодовало по этому поводу, ведь идти требовалось на север, а амуниции и провианта уже почти не оставалось. Нас подгонял полковник. Он говорил, что на подразделение вся надежда и что от нашей миссии зависит будущее... нет, правильнее будет сказать БУДУЩЕЕ. Но нормальный темп держать не удавалось, профессор постоянно отставал. Он почти ни черта не видел, брел за нами, словно в тумане, и бормотал что-то себе под нос. Профессор был хмурым, как свинцовые тучи над головой, и только по вечерам он немного преображался. Доставая из-за пазухи стеклянную банку с маленьким пестрым мотыльком, он мог часами разговаривать с ним, будто с живым человеком. Я даже не знаю, видел ли профессор мотылька или просто помнил, что мотылек должен сидеть в банке. Последнее время у него было совсем плохо со зрением. Все понимали, что профессор не в себе, но никто не хотел лишать его маленькой невинной радости.
читать дальшеЧем дальше мы продвигались на север, тем становилось холоднее. Повсюду уже лежал снег, и пальцы окоченели настолько, что я даже не знал, смогу ли в нужный момент взвести курок. Полковник все больше и больше нас подгонял, убеждая, что цель уже близко. В этих местах наэлектризовано было практически все, даже от снежных глыб било током, а над головой вечно нависало какое-то странное северное сияние. Особенно страшно становилось ночью, когда к костру то и дело подбирались неразличимые серые тени. Профессор играл на архаичном инструменте, напоминающем губную гармошку, и тени отступали. Мне даже страшно было представить, что бы произошло, если бы у нас кончились дрова и ночью бы не удалось разжечь огонь . Все вокруг было пропитано предчувствием какой-то зловещей тайны. Солнце и луна сменяли друг друга совершенно непроизвольно, от земли поднимался холодный синеватый пар, и казалось, будто мы не продвигаемся вперед, а все время ходим по кругу. Вот только морозы все крепчали и крепчали. Но в один из вечеров, разговаривая со своим мотыльком, профессор проговорился, что мы почти у цели, что уже, мол, совсем рукой подать. Полковник выстроил нас поутру и громогласно объявил, что задание практически выполнено. В чем задание заключается он, увы, не знал, цель нашего самоубийственного путешествия была ясна одному лишь профессору. Что ж... это не мешало полковнику бросить нас еще в один отчаянный марш бросок.
Пейзаж не менялся. Зато солнце и луна теперь метались по небу подобно огненному колесу, что странным образом никак не влияло на смену дня и ночи. Мороз все крепчал, а большинство бойцов подразделения стали слышать невнятные голоса. Я ловил боковым зрением серые тени, но стоило мне лишь повернуть голову, как они пропадали из виду. Мы знали, что тайна, которая привела нас сюда, уже совсем близко, и полковник первый раз за многие дни улыбнулся, произнося перед строем пламенную речь. А мы все продвигались и продвигались на север. День и ночь теперь менялись рывками, взор застилал плотный синий туман, и в его клубах то и дело нахально проплывали серые тени. Бойцы рассказывали, что различают некоторые из слов, которые голоса нашептывали им. Все краски мира казались какими-то приглушенными, а морозы стояли такие, что невозможно было уснуть, но спать было нужно, ведь завтра предстоял решающий рывок...
Проснувшись утром я понял, что мы у цели. Туман больше не клубился, он замер, вязкий будто кисель, а солнце и луна зависли в небе, словно прибитые к нему гвоздями. Время больше ничего не значило. Я верил, что именно сегодня мы прикоснемся к тайне.
Я подозвал адъютанта, у того был какой-то ошарашенный и одновременно виноватый вид.
- Что-то случилось? - спросил я, чувствуя, как к горлу подкатывается комок.
- Сегодня ночью... - пробормотал адъютант и замолчал, глотая холодный воздух.
- Что сегодня ночью? Доложите старшему по званию! - навис я над адъютантом, от чего тот, казалось, съежился еще больше.
- Мотыльки... мотыльки не живут в минус сорок... профессор этого не перенес.
- Где полковник? - рявкнул я на адъютанта.
- Полковник первым узнал о его смерти, - взял себя в руки младший по званию, - Он тотчас принял меры, - и уже чуть тише и не так уверенно добавил, - Узнав о случившемся, полковник застрелился из табельного оружия.
Немного поразмыслив, я спросил у адъютанта: "Скажите, у Вас еще остались сигареты?"
- Я реквизировал портсигар полковника, - шепотом признался адъютант.
- К черту! Давайте сюда...
Сигаретный дым застывал в воздухе причудливыми кисельными кольцами, вкуса почти не чувствовалось, но сигарета приятно согревала пальцы. Что ж... наверное, я еще смогу взвести курок...