Глава 4. Благородный биолог и галантный физик.
Глава 4. Благородный биолог и галантный физик.
Присланный Леоном рыцарь повел нас к центральной башне. Если честно, отдохнуть Инге я так и не дал. Два последних часа до самого прихода рыцаря мы обсуждали, что же стоит говорить герцогу Эдуарду Карпонтье. Мне вспомнился старый советский мультфильм, где один наш современник пытался объяснить Ивану Грозному устройство паровоза. Герой мультфильма доказывал, что хоть в чреве паровоза и пылает огонь, но движет им никакая не дьявольская сила. Кончилось все для героя плохо. Раньше этот мультик казался мне забавным, теперь же он заставлял серьезно задуматься.
Подниматься по винтовой лестнице пришлось до самого верха.
Инга приосанилась и поджала губы. Видимо, она уже вошла в образ великой волшебницы из иного мира, о которой говорило пророчество. Инге в нашем плане отводилась главная роль.
Первое, что бросилось мне в глаза, это яркий свет, сочившийся из-за приоткрытой двери комнаты, к которой нас и привел присланный рыцарь. Вот куда подевались все факелы и масленые лампы! Мне стоило бы отметить, что даже несколько десятков факелов никогда не дадут столь ровного и яркого света, но в тот момент я, не задумываясь, открыл дверь и шагнул в комнату…
Кабинет герцога занимал практически весь последний этаж башни. Стены все из того же мутно-зеленого камня, который при ярком свете казался полупрозрачным, такая же зеленоватая мебель, и сам герцог. Эдуард Карпантье, а в том, что это был именно он, сомнений не оставалось, напоминал повзрослевшего лет на двадцать Леона. Герцог был одет в некое подобие камзола. Бело-зеленого, как и выданная мне одежда.
Когда мы с Ингой вошли, Эдуард Карпантье сидел за массивным столом, а на столе стоял…
Инга попыталась что-то сказать, но так и замерла на месте с разинутым ртом. Мне же очень захотелось выругаться, но не на герцога, конечно, а на себя.
Эдуард Карпантье убрал пальцы с клавиатуры. На экране мелькали рисованные фигуры рыцарей. Одним щелчком мыши Эдуард послал предводителя своей армии в бой:
- Так его! Так!
Затем герцог заметил нас с Ингой. Он поднялся нам навстречу, и с виноватым видом развел руками:
- Прошу меня извинить. Немного заигрался… Рад буду представиться: герцог Эдуард Карпантье. А вы, как я понимаю, Сергей Верховцев и Инга Петровская. Леон уже успел мне все рассказать.
Смотрел я не на герцога, а на уходящий куда-то в стену шнур питания стоявшего на столе ноутбука. Эдуард проследил направление моего взгляда.
- Чему же Вы удивляетесь. В замке проведено электричество. Вы не заметили в своих комнатах выключателей?
Мне хотелось сказать, что мы их просто не искали, потому как сосредоточили все свое внимание на факелах и масляных лампах. Но я промолчал. Тишину нарушила Инга:
- Леон говорил, что Ваш мир похож на сказку. А выходит… - девушка виновато потупилась.
- Все, что рассказывал мой сын – чистейшая правда. Компьютер, как и детали установленного на крыше ветряка, питающего электрогенератор, были доставлены из вашего мира.
- Вы так легко об этом говорите…
- Я учился в МГУ, - перебил меня герцог. – По образованию я биолог.
Может быть, по образованию герцог Эдуард Карпантье и был биологом, но, встреть я его где-нибудь в темном переулке, я бы испугался. В отличие от Леона, каждое движение герцога излучало опасность. Сухощавый, слишком быстрый и подтянутый для своего возраста. Чувствовалось, что Эдуарду приходилось драться. И драться приходилось много.
- Думаю, не стоит рассказывать о геополитике, форме правления и истории нашего мира. Уверен, что эти вопросы вы задали Леону в первую очередь.
Я покосился на Ингу. Девушка покраснела. Конечно, мы задали Леону Карпантье множество вопросов! Например, понравится ли Мусе в этом мире, встретит ли здесь Инга благородных рыцарей… Хотелось выложить герцогу все, но я сдержался.
- Эдуард, Ваш сын, конечно, хороший рассказчик, но многие вещи мне бы хотелось услышать от Вас лично.
- Расскажите, откуда Ваш мир взялся, - добавила Инга.
- Что ж… я приведу Вам историю нашего мира вкратце. На подробный пересказ не хватило бы и дня… - герцог сделал паузу, а затем заговорил уверенно и быстро. - В середине четырнадцатого века, во времена Эдвардианской войны, которую в совокупности с тремя последующими военными конфликтами принято называть Столетней войной, одна французская девочка попала в сказку. Английская армия, двинувшаяся на север Франции, в те времена, в основном, занималась грабежами и мародерством. Многие французы пытались бежать от войны, но немногим это удавалось. Так что той девочке несказанно повезло. Звали ее Амели. Амели было шесть лет, и все эти годы она провела в крохотной французской деревушке. Однажды девочка вскарабкалась на высокий пригорок, и вдруг очутилась в совершенно незнакомом месте. Уже намного позже Амели писала, что попала тогда в чистилище. Приведу Вам лишь краткий фрагмент из ее мемуаров: “До самого горизонта тянулась унылая серая равнина, и казалась, что я совершенно ничего не вешу. Тело было легкое-легкое, словно перышко… А еще этот удушливый воздух. Такой бывает, наверное, только в аду. У меня жутко закружилась голова, и я потеряла сознание”.
Амели уснула и, подобно спящей красавице, проспала целый год. Когда повзрослевшая на год девочка проснулась, то не смогла узнать того места, где оказалась. Трава была изумрудно-зеленой, в чистом голубом небе светило солнце. Ее радостно приветствовали говорящие звери. И сами эти плодородные земли могли накормить проголодавшуюся девочку. Амели решила, что теперь она очутилась в раю и назвала это место “Благословенными землями”. Но очень скоро девочка начала скучать. Она тосковала по людям, и получила на Рождество самый желанный подарок.
В канун Рождества, маркиз де Роган вместе со своей семьей, прислугой и несколькими верными рыцарями “доблестно отступал от английской армии, преодолевая непреступную горную гряду”. На самом деле, де Роган позорно бежал по каким-то холмам, которым и названия никто не придумал, преследуемый парой отрядов английских мародеров. Вот так “набегу” маркиз и встретил светлый праздник Рождества. Так что сделанный Амели рождественский подарок в определенном смысле стал подарком и для него. Взмыленный после погони де Роган вместе со своими спутниками был приятно удивлен, обнаружив вокруг не вереницу унылых холмов, а наполненный кричащими красками новый мир. Амели была тоже несказанно обрадована, увидав группу людей, и с довольным визгом бросилась к ним навстречу…
Маркиз с женою оказались добрыми, хорошими людьми. У супружеской четы де Роган был малолетний сынишка Гийом, и они приняли Амели, словно родную дочь. “Благословенные земли” были способны прокормить и обеспечить всем необходимым во много раз большее число переселенцев, чем прибыло тогда, и это положило начало эпохи достатка и благоденствия. Говорящие животные во всем походили на людей и жили с ними бок о бок. Все шло на удивление хорошо.
Хотя одна серьезная проблема была. Де Роган, учитывая свое благородное происхождение, считал себя полноправным властителем “Благословенных земель”. Но была еще и Амели, которая единственная умела “разговаривать с Богом”. Проблему решил династийный брак. Амели и Гийом привязались друг другу еще в детстве, и в дальнейшем основали первую и единственную королевскую династию, потомки которой правят здесь и по сей день. Вот такая красивая сказка. Осталось добавить: “Амели и Гийом любили друг друга и жили долго и счастливо”.
- У вашего мира очень добрая и красивая история, - было видно, что рассказ герцога Инге понравился.
- Эдуард, Вы верите, что ваш мир сотворил именно Бог? – уж слишком хорошо в голосе Эдуарда Карпантье читались нотки сарказма. Я не мог не задать этого вопроса. Инга бросила в мою сторону недовольный взгляд. Ведь одним лишь этим вопросом я разрушил столь хрупкое ощущение сказки, сложившееся после рассказа герцога.
- Я биолог, Сергей. Я человек науки, - вздохнул Эдуард. - Мы брали пробы того, что находится под землей, и проводили в Вашем мире анализы. Я считаю, что это была очень опасная затея… Так вот, Сергей, если бы Вы были биологом, то от результатов анализов у Вас бы волосы дыбом на голове встали. То, что мы нашли, уж не как не отвечало представлениям вашей науки о жизни…
- “Бог из машины”? – перебил я герцога.
- Какими красивыми словами Вы говорите, - хмыкнул Карпантье. - В том-то и дело, что оно не менее живое, чем Вы или я. Но ни о какой “форме существования белковых организмов” здесь и говорить нечего. Оно настолько нас превосходит, что Вы или я, с его точки зрения, что-то навроде микроба, грибка или плесени. Знаете, когда я учился в университете, то создавал для разведения бактерий в пробирке подходящую микросреду. Вот и оно, видимо, “залезло” девочке в голову и воссоздало за год идеальное, с ее точки зрения, окружение.
- Эдуард, Вы проговорились, что Амели единственная умела “разговаривать с Богом”, - свою линию я решил гнуть до конца, - Она ведь не могла не спросить, зачем ее и других людей сюда доставили.
- Не знаю, Сергей. Амели никогда этого вопроса не задавала, ведь она считала, что разговаривает с Богом, и единственная причина, почему ее спасли о войны – это бескорыстная христианская любовь. Больше же ни с кем творец этого мира никогда не разговаривал. Могу сказать только одно: живущий под землей ненавидит войны. Турнир или сражение между двумя рыцарями он не замечает, но когда дело доходит до столкновения двух армий… Если честно, за всю историю война здесь была лишь одна, и длилась она всего пару часов. Когда армия одного мятежного герцога посягнула на власть короны, и войска его ринулись в бой против лучших королевских частей, и тех и других так хорошо “припечатало”, что драться им, наверное, больше не хотелось никогда. Вот, что писал потом один из участвовавших в сражении солдат: “Тело и руки мои словно налились свинцом. Я упал на землю и несколько часов не мог подняться на ноги. Казалось, на плечи мои рухнула небесная твердь, и тяжесть ее не позволяла мне встать”.
Инга явно начала скучать. Потеряв интерес к рассказу герцога, она стала рассматривать зеленоватый пол и стены, стол, стулья, стоящий на столе компьютер, а затем и уходящий от него шнур.
Эдуард почувствовал это:
- Вы ждали сказок, Инга, а я начал рассказывать про войны, власть и династийные браки. Жаль, но я прожженный циник. Весь этот мир просто сплетен из сказочных историй, но я, как ни прискорбно, не умею их рассказывать. Ожидающий у дверей рыцарь отведет Вас к моей дочери Натали. Она почти Ваша ровесница, Инга, и училась в Москве. Думаю, вы подружитесь. И уж точно она поведает Вам множество волшебных историй, - Эдуард подмигнул Инге, и девушка улыбнулась ему в ответ.
Когда за Ингой захлопнулась дверь, в кабинете герцога повисло молчание. Чтобы хоть как-то нарушить тишину я задал вопрос:
- Эдуард. Как я понимаю, мы ни в каком не в тридевятом царстве. Вы знаете, где конкретно находятся “Благословенные Земли”?
- Ничего мы не знаем. Мы не нашли на небе ни одной хотя бы отдаленно знакомой звезды. Так что это совершенно иной мир или невероятно отдаленная от Земли планета. Но я не астроном, мне сложно говорить о подобных вещах, хотя… - Эдуард бросил быстрый взгляд в сторону двери. – Хотя есть один человек, который мог бы рассказать Вам подробнее. Он закончил Бауманку по специальности “Ядерная энергетика”. Так что в моей команде есть самый настоящий физик. Вас все равно пришлось бы познакомить, но так получилось, что он пришел раньше, чем я ожидал.
И, действительно, двери распахнулись, и на пороге появился…
Герцог удивленно поднял брови, заметив, наверное, как на моем лице всего за какие-то несколько секунд сменились легкий интерес, неприкрытое возмущение и уж под конец явное недовольство.
На этот раз он был одет в бело-зеленой костюм все из той же принятой здесь “хлопчато-шелковой” ткани. Белокурые кудрявые волосы аккуратно уложены, взгляд голубых глаз полон дружелюбия, а улыбку с нашей предыдущей встречи, кажется, так и забыли отклеить.
- Антуан Лефевр, - герцог представил мне вошедшего, хотя мог бы этого и не делать, - специалист по ядерной энергетике и капитан моей личной стражи.
- Вообще-то моим коньком были вопросы сверхпроводимости в местных белковых средах, - Антуан сделал вид, что немого смутился, - но проект постройки здесь ядерного реактора я тоже рассматривал. Жаль, что по вполне понятным причинам, моя затея не был одобрена королем.
- Антуан прибедняется. Ветряк на крыше и освещение в замке – его рук дело, - Карпантье повернулся в сторону Лефевра и теперь уже обратился исключительно к нему: – Знакомься, это Сергей Верховцев. У него как раз возник вопрос по твоей части.
- Внимательно слушаю, - Антуан широко улыбнулся.
Я задал вопрос, но совсем не тот, что ожидал услышать от меня герцог:
- Антуан, как часто Вы “заклинали стальную птицу”?
- Раз сорок, - честно признался капитан стражи. - Во времена учебы я посетил практически все интересные места в вашем мире.
- О! Так значит, Вы великий колдун, Антуан. Вы, наверное, даже путешествовали в чреве подземного червя? Как же Ваше древнее пророчество?
Лефевр наконец-то понял, что над ним откровенно издеваются.
- Мне пришлось импровизировать на ходу, - ответил физик-ядерщик. – Но ведь Инге понравилось…
- Антуан! Своим представлением Вы довели девушку до полуобморочного состояния.
На самом деле, до полуобморочного состояния Ингу довел я своими рассказами о средневековых рыцарях и сжигании ведьм на костре. Антуан всего лишь назвал нашего маркетолога “волшебницей из иного мира” и предложил померить туфельку, подтверждая слова древнего пророчества. Но винить себя мне не хотелось. Поэтому всю злобу я выместил на капитане стражи. Не нравился мне Антуан Лефевр, и все тут. Если раньше этот сошедший со страниц девичьего альбома рыцарь хотя бы казался мне глуповатым стражником, то теперь выяснилось, что он ко всему прочему еще и выдающийся физик!
Видя, что разговор ушел в какое-то совершенно иное русло, Эдуард Карпантье решил вмешаться:
- Антуан, Сергей хотел спросить тебя насчет того, что нам известно о “Благословенных землях”.
- “Благословенные земли” - планета с атмосферой, идентичной земной, и биосферой, пригодной для обитания земных организмов. Радиус планеты — менее двух десятых земного. Население - более ста миллионов разумных существ. Планета обращается вокруг солнцеподобной звезды. Спектральный класс звезды G2,5IVa. Удаленность от Земли или даже факт принадлежности к одной и той же вселенной установить не удалось.
Складывалось такое впечатление, что где-то на спине у Антуана прятался специальный переключатель между двумя режимами: “астрофизик ” и “смазливый рыцарь”. И он этим переключателем активно пользовался.
- Местная атмосфера давно должна была бы улететь в космос, а силе тяжести следовало бы быть в несколько раз меньше земной. Все это поддерживается здесь искусственно. Герцог рассказал Вам историю про неудачную войну. То, что испытывали местные солдаты, сильно напоминает перегрузки в несколько g. То есть тот, кто сидит под землей, способен локально изменять гравитацию…
Видимо, на эту тему Лефевр мог трепаться часами. Но Эдуард Карпантье заметил, что от столь подробных объяснений даже я начал скучать, и решил сменить тему:
- Знаете, Сергей. Тот строительный проект, который Вам предстоит возглавить, был разработан именно Антуаном. Так что вам придется работать в связке. Я очень надеюсь, что вы сработаетесь.
А вот мне в это почему-то не верилось…
Глава 5. Добро пожаловать в сказку.
Глава 5. Добро пожаловать в сказку.
Следующим утром проснулся я рано. Разбудил меня радостный визг, доносившийся из-за дверей комнаты. На счет того, кто визжал, сомнений у меня не было, а вот причина визга оставалась загадкой. Я нехотя открыл один глаз. Припоминая всю ту убогость, что я видел в замке накануне вечером - эти вареные овощи, оконца-бойницы и скудное убранство комнат - просыпаться я не хотел, предпочитая упрямо верить, что до сих пор нахожусь в своей уютной московской квартире. Но стоило мне лишь чуточку приоткрыть глаза, как я тотчас вскочил с кровати, удивленный столь разительными переменами, произошедшими в комнате.
Начну с того, что прямо сквозь стены лился приглушенный зеленый свет. Окно здесь было попросту не к чему. По стенам змеился роскошный орнамент из золотых нитей, от которых солнечными зайчиками разбегались причудливые блики. Но вскочить с постели меня заставило не это. Всю противоположную стену занимал герб. Это был здоровенный кот, держащий в лапах мышь. Данная “сцена охоты” была вписана в стилизованное изображение щита, ощетинившегося лезвиями обрамляющих его клинками. Герб был выполнен столь искусно, что казалось, этот пушистый самодовольный зверь, расправившись со своею добычей, бросится прямо на вас. Но главное было другое: герб был выполнен явно не из начищенной меди и не покрыт позолотой. Это было чистое золото. Десятки килограммов золота, обращенного неизвестным умельцем в выполненный наподобие барельефа объемный рисунок.
Прошлым вечером комната показалась мне не заслуживающей внимание. Теперь же, когда помещение было залито лучами утреннего света, стал ясен намек по поводу размещения нас с Ингой в лучших апартаментах. То, что я принял прошлым вечером за темно-изумрудный камень, из которого состояли стены и пол замка, при свете дня оказалось больше похожим на зеленое дымчатое стекло, легко пропускающее солнечные лучи, но превращающее все происходящее за стеной в смутную игру теней.
Я огляделся в поисках своей одежды, небрежно брошенной вчера возле кровати. Сразу вспомнился оставленный в шкафу бело-зеленый сверток, видимо, мужской аналог выданного Инге пышного платья. Но я решил не изменять пока своим привычкам и оделся в ставшем столь обыденном стиле “casual”.
Я уже собирался подойти к маленькому окошку-бойнице, когда услышал из-за двери еще один визг. На этот раз намного громче и продолжительнее. Я улыбнулся, представив ожидающую меня картину, и наскоро набросал речь о том, что могут подумать о представителях нашего мира обитатели замка, услышав весь этот полный восторга крик.
Дверь Ингиной комнаты оказалась открыта. Хозяйки внутри видно не было. Я огляделся и только тогда заметил, что девушка стояла на маленьком балкончике, примыкавшем к разделяющему наши с Игной комнаты коридору. Заготовив пару едких замечаний, я шагнул на балкон и…
Теперь, спустя много лет, мне стыдно рассказывать о том, что тогда произошло. Наверное, в тот миг мне разом вспомнились все годы, что я проработал начальником строительства, и я разразился таким разухабистым потоком восторженной брани, которой не смог бы повторить, даже если бы сильно постарался.
- Сергей, что теперь обитатели замка подумают о представителях нашего мира?! – Инга демонстративно поджала губки, пытаясь скрыть самодовольную усмешку.
Ее замечание я оставил без внимания. Мне было просто не до того.
Перед нами расстилалась изумрудно-зеленая равнина. От края до края ее рассекала несущая свои пенные воды белая река, берега которой казались полупрозрачными. В паре миль от подножья замка раскинулось причудливое селение: крыши маленьких аккуратных домиков отливали золотом, а стены их, казалось, были срисованы с какой-то детской книжки. Каждая частичка моего естества кричала: “Так не бывает!” Поле травы не может иметь идеальный изумрудный цвет, хоть где-то она должна быть пожухлой. Реки не бывают белыми, а сквозь их берега ничего не просвечивает. И никто никогда не кроет все крыши в городе листовым золотом!
Ответ напрашивался только один. И ведь этот ответ Леон Карпантье дал мне еще при первой нашей встрече: мы с Ингой отправились в командировку в самую настоящую сказку.
- Инга, что это? - указал я в сторону белеющей внизу реки.
- Это молочная река с кисельными берегами, главный стратегический ресурс, которым располагает герцогство.
- Главный стратегический ресурс? – я с удивлением уставился на нашего маркетолога.
- Мне так Натали вчера говорила, - и на случай, если я не понял, Инга пояснила, - Натали – это дочь герцога Эдуарда Карпантье.
- Да, да, я помню. Так что там на счет речки с кисельными берегами и ее стратегической важности?
- Я и сама ничего толком не поняла. Натали лишь вскользь упомянула об этом. Зато она сообщила, что, как мы проснемся, можем спускаться к завтраку. Там обо всем подробно и расспросишь.
- Что ж… тогда пойдем.
И мы двинулись в направлении винтовой лестницы.
К тому времени, как мы спустились в обеденный зал, почти все места за столом были заняты. Видимо, обитатели замка привыкли вставать рано и ждали одних лишь нас. За столом собралось человек тридцать: рослые мужчины в белых костюмах с зелеными вставками – в отличие от того, что носил герцог, их одеяния оказались больше похожими не на какой-нибудь старомодный камзол, а на современный костюм-тройку, - и худощавые дамы с горделивой осанкой в таких же, как у Инги, пышных платьях. Для нас были выделены места во главе стола: рядом с Леоном, Эдуардом и Натали Карпантье.
Натали я увидел впервые. Как и у ее брата, волосы у дочери Эдуарда Карпантье были иссиня-черными, но в отличие от широкоплечего двухметрового Леона, Натали была невысокой и хрупкой, напоминающей сложением скорее уж Ингу. Ростом дочь герцога была буквально чуточку выше нашего маркетолога. Это сразу навело меня на мысль о происхождении столь хорошо подошедших Инге туфель и платья. Может быть, Натали и не была идеальным воплощением красоты и грации, но на роль милой принцессы из детской сказки подходила отлично. По крайней мере, ради ее спасения было бы не грех отрубить голову паре-тройке драконов.
Сидевшая буквально в полуметре Натали тоже внимательно меня разглядывала. Видимо, мы с Ингой стали героями дня. Заметив, что и я смотрю на нее, дочь герцога, мило мне улыбнувшись, вернулась к разговору, ранее начатому с одним из рыцарей.
Антуан Лефевр занял место напротив Инги и теперь бросал в ее сторону полные обожания взгляды. И если честно, полюбоваться было на что. Инга к этому, если так можно выразиться, “званому завтраку” старательно подготовилась: шею ее украшало дивной работы колье, инкрустированное драгоценными камнями такой чистоты и размеров, что нашему маркетологу позавидовала бы сама английская королева. Выдержанные в том же стиле браслеты и серьги нисколько не уступали заоблачно дорогому колье. В отличие от восторженно уставившегося на девушку Антуана, сидевший на плече у молодого герцога ворон Карл взирал на все эти украшения с нескрываемым скепсисом:
- Мадмуазель Инга, где же Вам удалось разжиться столь милыми безделушками?
- Вчера, Карл, я выменяла эти прелестные украшения у мадмуазель Натали на свой запас грошовой бижутерии.
Слова девушки были полны самолюбия и чувства гордости за столь удачно проведенную сделку.
- Вы выменяли эти безделушки на свой запас бижутерии из иного мира?! – в голосе ворона читалось удивление, - Я думаю, не стоит за столом поднимать вопрос о том, сколь сильно Вы продешевили.
Инга сердито засопела. Натали, напротив, делая вид, что ничего не слышала, продолжала разговор с одним из рыцарей.
Меня же душевные переживания нашего маркетолога волновали в последнюю очередь. Я с удивлением уставился в тарелку. На тарелке лежали морковка, луковица, и маленький бисквит. Даже не бисквит – половинка бисквита. Запивать же все это планировалось миниатюрным стаканом молока. А вот Натали и Инге бисквит не полагался. Да и их стаканчики с молоком скорее напоминали рюмки из-под текилы. Моя коллега вскоре тоже заметила странное проявление дискриминации и поинтересовалась:
- Сергей, а можно взять с твоей тарелки эту пироженку?
Натали с ужасом уставилась на происходящее:
- Здесь же более четырех тысяч калорий, Инга!
- В этом бисквите?! – рука девушки замерла на полпути к вожделенному пирожному.
- Я думаю, пора кое-что прояснить, - вмешался в разговор герцог Эдуард Карантье, - Вся, скажем так, местная пища представлена молоком и различными бисквитами. Не забывайте, что окружающий вас мир – не что иное, как плод фантазий одной французской девочки. С точки зрения питательности один здешний бисквит даст сто очков форы самым сбалансированным армейским рационам. Наши рыцари едят такие бисквиты потому, что каждый день их ожидают невероятно интенсивные тренировки. В ином случае, для взрослого человека питание местными бисквитами может привести к неконтролируемому набору лишнего веса. Как нашему гостю, мы дали Сергею попробовать бисквит. Для себя, Инга, решайте сами, - девушка поспешно отдернула руку от моей тарелки, а герцог продолжил: - Главным деликатесом у нас считаются земные овощи. Их крайне тяжело выращивать в местных условиях, но я не зря когда-то учился на биолога. Наши урожаи считаются высочайшими в королевстве. Ну, а из местных продуктов я бы посоветовал мадмуазель Инге попробовать молоко. Оно все же не столь калорийно, как бисквиты, поэтому проживающие в замке девушки могут позволить себе выпить за завтраком маленький стаканчик.
- Скажите, Эдуард, это молоко из той самой молочной реки? – я указал в сторону одного из окон.
- Да, Сергей, это молоко из принадлежащей мне реки. Такие реки даже в нашем мире большая редкость. Когда-то мои предки смогли основать на ее берегу маленькую деревню. Вам очень скоро представится возможность познакомиться с ее обитателями.
- Мы поедем дегустировать “парное” молоко?
- Мы отправимся вербовать персонал для Вашего будущего строительства. Вы же не думали, Сергей, что возводимый Вами жилой комплекс будет строиться по мановению волшебной палочки.
- Если честно, после всего увиденного я бы и этому не удивился.
Эдуард Карпантье лишь коротко хмыкнул в ответ и перешел к обсуждению с Антуаном Лефевром каких-то только им понятных рыцарских тем.
У меня же появилось время заняться молоком и бисквитом. Сразу скажу, что ничего вкуснее я в жизни не пробовал. И это при том, что я давно уже не являюсь любителем сладкого, да и молоко по утрам пил лишь в младших классах школы. Это были даже не молоко и бисквит, а что-то навроде идеальных платоновских представлений о молоке и бисквите. Наверное, в эти продукты было “упаковано” абсолютно все, что нужно человеческому организму, причем в наилучших пропорциях. Вот они и показались мне такими вкусными. Но я не диетолог, и, вместо того чтобы хорошенько поразмыслить на эту тему, я вспомнил довольную, сыто развалившуюся на своей миниатюрной трехспальной кровати кошку Мусю, первый раз попробовавшую местное молоко. Что ж, в данный момент я полностью разделял бесхитростную Мусину радость. Я просто откинулся на спинку украшенного золотыми орнаментами стула, наслаждаясь вкусом диковинных яств.
Но от этого занятия, увы, меня оторвал Леон Карпантье. Он поднялся из-за стола и незаметно для окружающих сделал мне знак проследовать за ним. Я догнал Леона лишь у выхода из обеденного зала.
В ответ на мой вопросительный взгляд, он тихо произнес:
- Сергей, я просто хотел заранее оговорить некоторые… моменты, - было видно, что Леон собирается обсудить со мною какую-то тему, которую поднимать ему не хотелось. - Чтобы в дальнейшем не возникало никаких вопросов, напомню, что я уже перевел оговоренную нами сумму на счет вашей компании. То есть вы получите деньги независимо от того, удастся ли вам реализовать проект или не удастся.
Адвокат сделал акцент на последних словах. На словах “не удастся”.
- Вы не уверены в том, что у нас получится завершить жилой комплекс или в том, что мы сможем убедить местных жителей в него вселиться.
- Я уверен, что вам не удастся ни то, ни другое, - безапелляционно заявил Леон.
- Зачем же Вы тогда нас нанимали, зачем переводили такую чертову уйму денег?!
- Нанять маркетолога и начальника строительства было не моей идеей. Это была задумка Антуана Лефевра. Он смог убедить отца, и я получил задание все это организовать. Но я родился и вырос в этом мире и, уж поверьте, Сергей, моему опыту, из данной затеи ничего не выйдет. Антуан всего лишь мечтатель и идеалист. И когда вы с Ингой поймете, сколь невыполнимая задача перед вами стоит, помяните мои слова. Я уже перевел денежные средства, и, в любом случае, никаких претензий мы к вам иметь не будем.
- Но раз Вы уверены, что у нас ничего не получится, то зачем же взялись за столь бессмысленное задание. Почему не предложили какой-нибудь другой план?
- Другого плана у меня нет, а в предложении Антуана была хотя бы крупица надежды. И пусть здравый смысл мне подсказывает, что у вас ничего не выйдет, но это не мешает мне надеяться на лучшее. Шутовские выступления Антуана с его пророчествами про волшебницу, заклинающую стальную птицу, гениального архитектора и спасителей из иного мира не так уж и далеки от истины, - Леон посмотрел мне прямо в глаза, и я первый раз увидел во взгляде этого сильного человека какую-то вязкую обреченность. - Все дело в том, Сергей, что вы с Ингой – наша последняя надежда.
Глава 6. Пушистый нацист.
Глава 6. Пушистый нацист.
После завтрака большинство рыцарей отправилось на изнуряющие тренировки, местные дамы разбежались по неким только им ведомым делам, а Антуан Лефевр пошел проверить, готов ли герцогский экипаж к отправлению.
Мы с Ингой тоже покинули обеденный зал и вышли во внутренний двор замка. Мусю девушка привычно держала на руках.
Мне не давал покоя последний разговор с Леоном. Он был именно тем, кто доставил нас в этот мир, и мнению молодого адвоката я привык доверять. Но теперь Леон утверждает, что у нас ничего не выйдет… Ситуация мне определенно не нравилась. От тяжелых раздумий меня отвлекли несколько вежливых слов, явно предназначенных Инге:
- Не соблаговолит ли прекрасная мадмуазель принять приглашение на краткую необременительную прогулку.
Я начал оборачиваться на звуки голоса, ожидая увидеть еще одного назойливого Ингиного рыцаря-почитателя. Но радостный вскрик нашего маркетолога я услышал раньше, чем успел развернуться.
- Лошадка!
Да уж... Эта лошадка была всем лошадкам лошадка. Я бы даже сказал, что это был чистокровный жеребец. Тонкокостный, быстроногий, разодетый в шитую золотом попону.
- Я не лошадка, - вежливый голос на этот раз прозвучал чуточку обиженно. – Я рыцарский конь! И мое сердце обливается кровью лишь от одной мысли, что прекрасной мадмуазель придется преодолеть дорогу до деревни пешком. Возможно, моя компания могла бы скрасить и облегчить путь.
Но договорить вежливому рыцарскому коню не дали. Рядом с Ингой нарисовалась еще одна “лошадка”.
- Прекрасная мадмуазель должна понимать, что этот жеребец слишком резв и юн. Когда он неожиданно Вас понесет…
Второй конь казался более грузным и не столь стремительным, зато излучал какую-то непоколебимую уверенность в себе.
Инга посмотрела сначала на одного коня, потом на другого… затем снова на первого. Было ясно, что нашему маркетологу понравились обе “лошадки”.
Но выбор за нее сделал Антуан Лефевр:
- Пошли отсюда, грифоны бесхозные! Мадмуазель Инга поедет вместе со всеми в герцогском экипаже.
На “грифонов бесхозных” кони явно обиделись. Это было какое-то местное ругательство, хотя суть и не была мне ясна. Рыцарские скакуны с завистью смотрели в сторону двух немолодых коней, с безразличным видом стоявших неподалеку. Бело-зеленые попоны “счастливчиков” были украшены золотым шитьем с изображением ставшего столь привычным геральдического кота, держащего в лапах мышь.
В свете дня карета герцога казалась сделанной из мутного хрусталя. Лишь колеса ее отливали зеленым. Спицы их были покрыты золотом и украшены несметным числом самоцветов.
Кстати арка ворот на въезде в замок тоже оказалась золотой, и была инкрустирована драгоценными камнями. Стоила она, наверное, как половина экспонатов британского музея.
Мы с Антуаном и Ингой подошли к карете. Леон, Эдуард и Натали Карпантье уже успели занять свои места.
Может, экипаж и был рассчитан на восемь человек, но, учитывая габариты местных рыцарей, отправиться вшестером было хорошей идеей.
Для кареты наш транспорт шел удивительно мягко. Я посмотрел сквозь мутный хрусталь пола и увидел нечто отдаленно напоминавшее автомобильную подвеску. Что ж… странно было бы ожидать чего-то иного, учитывая, что большинство обитателей замка получили образование в нашем мире.
Дорога к деревне вилась меж изумрудных полей. Вскоре справа от дороги замаячило нечто наподобие рощи.
- Это бисквитные деревья, - с гордостью заявила Натали.
- То есть обитатели деревни питаются растущими на них бисквитами, - поинтересовалась Инга.
- Не совсем так, - решил ответить на ее вопрос Эдуард Карпантье. – Бисквитных деревьев не так много, как того бы хотелось, и все они находятся в собственности герцогства. Но деревни строятся в местах выхода на поверхность тестообразной массы, из которой подобные сладости можно печь. Ими-то, в основном, и питаются жители поселений. Правда, выпечка получается не такой вкусной, как растущие на деревьях бисквиты, и скорее напоминает пряники.
- Значит, бисквиты с деревьев можно срывать только с Вашего разрешения, - Инга немного приуныла. Ей явно хотелось как-нибудь стащить с дерева высококалорийный бисквит, но так, чтобы никто не заметил.
- Вам, “волшебница из иного мира”, я разрешаю срывать бисквиты когда угодно и в любых количествах. Слово мое имеет здесь силу закона, - герцог улыбнулся, прекрасно понимая, что наш маркетолог и один-то бисквит осилила бы с трудом.
Девушка сразу повеселела.
- Кстати, Инга, наши с тобою платья, как и вся местная одежда, сделаны из коры бисквитных деревьев.
В ответ на реплику Натали, наш маркетолог удивленно приподняла бровь и даже перестала почесывать Мусю за ушком, – всю дорогу именно этим Инга и занималась.
- Кора местных деревьев представляет собой что-то навроде спрессованных нитей, - не преминул возможностью блеснуть знаниями Антуан. – Получаемая из них ткань одновременно напоминает шелк и лен. Материал изначально имеет идеально белый цвет, но если растереть листья бисквитных деревьев получается изумрудно-зеленая краска. Других естественных красителей в этом мире нет.
Я удивился тому, как же легко и просто здесь все задумано: бисквитные деревья одновременно могли предоставить и еду, и одежду. Правда, с выбором цветов туго, но учитывая то, что этот мир создан с расчетом на автономное проживание в нем ребенка…
Тем временем экипаж наш приближался к деревне. С одной стороны ее опоясывала гряда невысоких холмов. Холмы переливались на солнце и сами по себе казались кусочками упавшего на землю полуденного светила. А объяснялось все просто: на поверку холмы оказались торчащими из земли глыбами золота. Подножия их были окольцованы россыпями драгоценных камней. Сразу стала ясна природа появления золотых ворот замка.
- Вот она мечта бедной французской девочки, - грустно вздохнул Леон. - Много золота, самоцветов, молока, сластей и говорящих зверушек. И больше ничего…
Сразу за золотой грядой начинались хаотично разбросанные по изумрудной долине дома. Были они одноэтажными, приземистыми и сомнительно, что вмещали более одной комнаты. Островерхие крыши домов были крыты пластинками из чистого золота. Ничего удивительного в этом не было. В Европе крыши обычно крыли черепицей потому, как в шаговой доступности можно было найти глину для обжига. А здесь было золото…
Навстречу герцогскому экипажу из домиков начали выкатываться местные обитатели. Именно “выкатываться”. Были они столь упитанными, что казались похожими на мячики, разбросанные по земле неведомым великаном. При этом ни у одного из здешних жителей не было той болезненной одутловатости, что часто бывает присуща тучным людям. Лица их, напротив, казалось, так и пышут здоровой свежестью.
И все же они были толстыми. И крестьяне, и крестьянки. Я никогда не был любителем излишне крупных женщин… и живущие в замке рыцари, похоже, тоже. А ведь за завтраком придворных дам за столом было меньше, чем их плечистых кавалеров.
Я еще раз взглянул на одну из улыбчивых деревенских баб… и впредь зарекся есть местные божественно вкусные бисквиты. Что ж… Леон Карпантье нисколько не соврал Инге, отвечая на вопросы из ее списка. Здесь она считалась прекрасной принцессой из иного мира. И уж кто-кто, а благородные рыцари будут окружать ее всегда.
При виде выходящего из кареты герцога деревенские жители что-то радостно залепетали.
- Это очень далеко отошедший от оригинала диалект старофранцузского, - пояснила для нас с Ингой Натали Карпантье. – Последние несколько поколений наших с Леоном предков получали высшее образование в царской и советской России, так что обитатели замка в обязательном порядке изучают русский. Королевская же династия традиционно обучается в Сорбонне, да и во владениях других лордов в ходу, в основном, французский.
В общих чертах я понимал, о чем говорили обитатели деревни, но не более. Язык их был уж слишком далек от того французского, к которому мы с Ингой привыкли.
Местные крестьяне отвешивали герцогу и его людям низкие поклоны и смотрели на них словно на небожителей.
- Мы хотим предложить вам работу, - произнес Антуан по-французски. Выговор его был гораздо ближе к принятому в нашем мире.
Деревенские притихли и перестали кланяться, а капитан стражи продолжил:
- Нам требуется построить дом. Очень большой дом. Всем вам в той или иной мере приходилось заниматься строительством, - Антуан кивнул в сторону домишек с золотыми крышами. – Уверен, что вы справитесь. Так кто хочет подзаработать?
Предложение Лефевра было встречено толпой без особого энтузиазма.
- Что ж… уговорили, - Антуан выволок из кареты большой мешок и начал доставать из него зажигалки, спички и килограммовые пачки соли. На счет того, что товары были произведены в этом мире, я сильно сомневался.
Сначала толпа довольно загудела. Затем первые ряды ее колыхнулись, и вперед шагнуло несколько десятков добровольцев. Все это походило на раздачу необразованным туземцам грошовых зеркал.
Среди невнятного бормотания “аборигенов” я разобрал лишь возмущенное: “Где?”, “Как?” и “Зачем?”.
Антуан начал что-то быстро объяснять.
Вначале я внимательно прислушивался, но затем мое внимание привлекла Инга, у ног которой присела Муся.
А вокруг собрались кошки.
Кошек в деревне было, похоже, не многим меньше, чем людей. Кошки сидели, лежали, прохаживались взад-вперед, между делом посматривая на Мусю и ее хозяйку.
Я заметил, что в этом месте младшие братья львов и пантер собрались не случайно. Здесь стояло сооружение, напоминающее уменьшенную копию изысканного особняка с мутно-зелеными стенами. Над крышею этой миниатюрной виллы возвышалась здоровенная антенна-ретранслятор. Видимо, на эту конструкцию и пришла полюбоваться Инга.
Не прошло и пяти минут, как двери особнячка распахнулись, и в проходе появился его хозяин. Это был ничем не примечательный немолодой дымчато-серый кот. Взгляд пушистого обитателя дома казался усталым, словно бы подернутым легкой пеленой. Но, заметив пару гостей из иного мира, дымчато-серый кот как-то сразу подобрался, напружинился и быстрыми шагами направился в сторону Инги. В глазах этого славного представителя кошачьего рода читалась теперь непоколебимая уверенность в собственных силах. Его мягкая звериная походка одновременно сочетала в себе силу прирожденного лидера и грациозность танцора. Кот был некрупным. Сквозь пушистую шерсть его пробивалась уже кое-где седина. Увидал бы такого у городской помойки – и значения бы не придал. Вроде бы кот как кот… каких много. Вот только меня не покидала мысль, что чувство бесспорного превосходства, шедшее словно бы на шаг впереди этого горделивого зверя, было не показным.
- Theodor le chat de roi.
У него было идеально чистое парижское произношение, и я легко перевел слова: “Теодор Королевский кот”.
- А как я могу обращаться к Вам, юная мадмуазель?
Инга уже собиралась ответить на кошачий вопрос, когда заметила, что взгляд титулованного обитателя особняка направлен не на нее, а на Мусю.
Молодая пушистая мадмуазель, в свою очередь, смотрела на дымчато-серого кота с нескрываемым интересом. Но отвечать не торопилась.
Теодор повторил свой вопрос сначала на английском, затем на немецком, русском, испанском и еще на десятке незнакомых мне языков.
Лишь после этого Муся соблаговолила сказать свое веское:
- Мур-р-р!
Королевский кот замер в недоумении. Похоже, такого ответа от Муси он не ожидал.
- Встретить в нашем мире земную кошку – величайшая редкость, - на этот раз Теодор обратился к девушке-маркетологу. – Вы, верно, Инга Петровская.
У дымчато-серого кота был очень приятный бархатный голос: обволакивающий, дарящий спокойствие и ощущение того, что этот пушистый комок шерсти взял вас под свою опеку, и больше попросту нечего бояться.
- У Вас очень хороший французский, Теодор, - Инга пыталась подобрать слова, - У Вас … у Вас идеально чистый выговор.
- Я окончил Сорбонну. Скажем так, по десяти специальностям, - королевский кот расплылся в улыбке, которую стоило бы назвать чеширской.
- Муся, увы, не сможет Вам ответить. И Сорбонну она не оканчивала, - наш маркетолог развела руками.
- Так, значит, юную Мадмуазель зовут Мусей, - Теодор как-то особенно галантно повел кончиком хвоста.
Продолжения разговора я, к сожалению, не услышал: Антуан Лефевр закончил вербовку новоявленных строителей и жестами предлагал мне следовать за ним.
В сопровождении нанятых обитателей деревни мы с капитаном стражи прошли пешком пару километров в сторону замка и очутились возле ровной площадки, сделанной из того самого материала, который я сначала принял за изумрудно-зеленый камень, а затем за матовое стекло. А рядом громоздились бесконечные ряды кирпичей. Антуану Лефевру я не доверял с самого начала, и, как оказалось, не зря. Кирпичи мне не нравились. Они казались какими-то игрушечными, нереальными и поблескивали на солнце так, словно сумасшедший кондитер покрыл их слоем глазури. Складывалось такое впечатления, что кирпичи…
- Пряничные, - видимо, Антуан умел читать мысли. – Местные жители пекут очень твердые черствые пряники и строят из них дома. Но я шагнул дальше! Для прочности я покрыл пряничные кирпичи слоем карамели, - капитан стражи кивнул в сторону мутно-зеленой площадки.
И тут до меня дошло:
- То есть замок, Ингины туфли, ваша карета, в конце концов… все это было сделано из карамели?!
Сразу стал понятен скепсис Леона Карпантье. Пряничные кирпичи в карамельной глазури хороши в детских сказках. Мне же предстояло с их помощью строить многоэтажный жилой комплекс.
- Это не совсем то, что вы привыкли называть карамелью, - видя мое негодование, Антуан выставил перед собою ладони в примиряющем жесте. – Это невероятно сложное по своей структуре органическое вещество, способное вступать в реакцию с местным молоком. На выходе образуется вязкая нуга, похожая по вкусу на земную карамель. При выпаривании из нее молока получается кристаллический материал необычайной для органики прочности. “Пряники”, конечно, сильно уступают карамели, но все же ближе к обожженной глине, чем к своим земным аналогам, - а затем Лефевр начал сыпать физическими терминами и сравнивать показатели. Я словно бы расслышал громкий щелчок, возвещавший о том, что Антуан от улыбчивого стражника перешел ко второй своей особенно раздражавшей меня ипостаси.
Лефевр доказывал, что прянично-карамельная конструкция получится более легкой, не слишком-то уступая монолитно-кирпичным постройкам в прочности. Рассуждения Антуана Лефевра были идеальны с точки зрения физика, но уж никак не с точки зрения строителя. Ошибка Антуана Лефевра заключалась в том, что он сводил весь процесс возведения жилого комплекса к совокупности его голых численных характеристик. Не удивительно, что проект местного капитана стражи не вызывал у Леона Карпантье особого энтузиазма.
Решив, что с рассуждениями о преимуществах пряника и карамели над кирпичом и монолитным бетоном покончено, Лефевр переключил свое внимание на наемных рабочих:
- Все вы были проинструктированы на счет того, как следует возводить стены из кирпича.
Видимо, во время этого инструктажа я как раз слушал разговор Инги и Теодора.
Леон же, сделав вальяжный жест рукой, объявил:
- Приступайте к работе!
Нанятые обитатели деревни с глупым видом переминались с ноги на ногу, бросали недоуменные взгляды в сторону карамельной строительной площадки и бесконечных рядов пряничных кирпичей. Некоторые даже взяли по кирпичу и повертели его в руках. Но дальше дело не пошло.
Терпению Антуана пришел конец:
- Вы что тут топчитесь, словно грифоны бесхозные?!
Крестьяне обижено косились на своего нанимателя, но к работе не приступали.
Капитан герцогской стражи привык, видно, иметь дело с понятливыми и исполнительными рыцарями, вот и недоумевал, почему его приказ до сих пор не принят к исполнению.
Пришло время спасать ситуацию.
Ко мне неожиданно вернулись навыки общения с ленивыми гастарбайтерами и ушлыми прорабами. Может, мой французский, сдобренный крепким русским словцом, был не до конца понятен деревенским, зато яростные жесты и мимика довершили дело.
Строительство началось.
С момента начала нашей с Ингой “командировки” минул месяц.
Я проводил большую часть времени на стройке. Возводить фундамент не пришлось: его роль играла монолитная карамельная площадка. И все же результатами работ я был недоволен. Мои горе-строители еще кое-как научились класть покрытые карамельной глазурью пряничные кирпичи, используя для их соединения местное тесто. Но ни о каком карамельном каркасе не могло идти и речи. Возможность возведения стен, превосходящих по высоте рост среднестатистического крестьянина, также вызывала у меня сомнения. Ведь даже сама мысль о том, что дом придется окружить лесами, и по этим лесам нужно будет еще куда-то лезть, вызывала у обитателей деревни панический ужас.
Инге же участвовать в рабочем процессе пока не приходилось: рекламировать попросу было нечего. Не уверенные в том, что удастся построить хоть что-то, мы решили не разворачивать пропаганду заранее.
Но времени наш маркетолог зря не теряла. Она успела перезнакомиться со всеми придворными дамами, рыцарями и их конями. Добиваясь все новых и новых успехов в деле изучения местных нравов, наша гостья из иного мира даже успела сойтись на короткой ноге с несколькими проживающими в деревне крестьянскими котами.
Особняком стоило отметить Ингино близкое знакомство в королевским котом Теодором. Из ее рассказов выходило, что он действительно когда-то был котенком и лучшим другом наследного принца, который ныне и являлся королем Благословенных земель. Не удивительно, что Теодор представлял собой персону крайне влиятельную. Он был кем-то навроде неофициального лидера всех котов этого мира. Королевский кот возглавлял движение по противостоянию “мышиной угрозе”. Мобильные отряды Теодора и его последователей уничтожали мышей, подбиравшихся к деревням, чтобы полакомиться пряничными домиками.
Обитателям замка грызуны не досаждали: карамельные стены были слишком прочны для мышиных зубов. Но запасов карамели не хватало, чтобы обливать ей стены каждого крестьянского дома, и жители деревень безмерно уважали Теодора за его скромный труд по охране их имущества. Королевский кот со своим оснащенным передающей антенной “мобильным штабом” переезжал из деревни в деревню, обучая местных глав сопротивления.
Конечно, если быть честным, Теодор Королеский кот захаживал в гости не к Инге, а к Мусе. Пепельно-серый глава сопротивления как-то признался нашему маркетологу, что уже дважды был женат, и оба раза все заканчивалось разводом с потерей Теодором половины его состояния. Королевский кот был сказочно богат, и общество честной и искренней Муси, которой материальное благосостояние дымчато-серого кота было откровенно до лампочки, все больше и больше прельщало его.
Но сближение Инги и Теодора сильно не нравилось Натали Карпантье. Дочь герцога смотрела на дымчато-серого кота с нескрываемой ненавистью. Когда я поинтересовался у Натали, в чем же причина такого отношения, девушка ответила предельно коротко и ясно:
- Теодор нацист. Он разработал когда-то доктрину полного мышиного геноцида и строго придерживается ее. Я, конечно, не питаю к мышам особых симпатий, но так ведь нельзя! Это же бес… - Натали явно хотела сказать “бесчеловечно”, но я в последний момент успел подбросить ей более подходящее слово:
- Это безмышно.
Дочь герцога Эдуарда Карпантье решила, что я над ней издеваюсь, хотя у меня такого и в мыслях не было. На этом наш разговор и окончился.
Так что от Теодора Королевского кота впечатление у меня осталось двоякое. С одной стороны, он несомненно нравился Инге, с другой, Натали считала его последним мерзавцем. Что ж… время покажет, кто из них прав.
По окончании первого месяца работ вся герцогская братия собралась посмотреть на итоги строительства.
Прямо из карамельного основания возвышались поблескивающие от глазури пряничные стены. Стены были не выше человеческого роста, и впечатление производили удручающее.
- Я ведь говорил, отец, что из этой затеи ничего не выйдет, - грустно проговорил Леон Карпантье, а затем добавил:
- Без обид, Антуан, но твой замысел с самого начала был обречен на провал.
На Лефевра было жалко смотреть.
- Послушайте, Леон, - решил я вмешаться в разговор, - но ведь в Москве Вы обещали предоставить мне идеальных рабочих. И где же они?
Над стройплощадкой повисло молчание.
Голос местного капитана стражи прозвучал в тишине особенно отчетливо:
- Мы можем предоставить Вам идеальных рабочих.
- Это не обсуждается! – Леон в ярости сжал кулаки.
- Антуан, Вы с ума сошли! – это уже была Натали.
Эдуард Карпантье молчал.
- Мы можем проиграть или проиграть с позором, - Леон ожидающе посмотрел на немолодого уже герцога.
- Мы принимаем предложение Антуана.
- Отец?! – во взгляде Натали смешались сомнение и испуг.
- Я хочу сохранить эти владения для вас обоих.
- Нам не спасти герцогства, - в голосе Леона вновь заиграла холодная сталь. - Но до этого у нас хотя бы оставалась возможность сохранить свою честь. Теперь же нас всех поднимут на смех.
И Леон с Натали покинули строительную площадку.
- Нда… - чуть помедлив, проговорил Антуан Лефевр, - пора приступать к плану Б.