Эту серию коротеньких юмористических рассказов я писал очень давно и никогда нигде не выкладывал. Ну, вот решил выставить ее на ваш суд =))

Про пирожки и диваны

Этот рассказ в пяти частях - не что иное, как фрагменты, взятые из дневников всемогущего, но непутевого Бартемиса (или просто Барти) и его всезнающего, но бессильного наставника Айзера (или просто Айза).

Оглавление
1) Пирожково-диванная философия Барти
2) Свод пирожково-диванных законов
3) Ни слова о пирожках и диванах
4) Великий демон в пирожково-диванном обличии
5) Пирожки, диваны и призрак коммунизма


Про пирожки и диваныПирожково-диванная философия Барти

Айзер:
В тот день, как в общем-то и во все другие дни, Барти чинно возлежал на диване под раскидистым Великим Деревом. С задумчивостью, скорее свойственной древнему мыслителю, он пережевывал пирожок, в этот день явно ни первый и уж точно не последний…

Барти:
Лежу я, значит… ну как обычно, с левого бока на правый перевернусь, с правого на левый, потом снова с левого на правый… И тут, бац! Пришла мне в голову эта… как ее… МЫСЛЬ ! Странная такая, прям, как у Айза бывают. Ого! думаю, гнать ее надо из головы, мысль эту. А мысль то ух какая! не хочет уходить. Я ее взял да озвучил Айзу: “В чем,” - говорю, - “смысл этой… как ее там... жизни?”

Айзер:
В тот миг мне показалось, что я ослышался. Всемогущего Барти заинтересовали столь сложные и философские темы, как смысл жизни. Наверное, тень Высшего знания все же коснулась его. Я ответил: “Большинство концепций склоняются к тому, что смысл - в поиске Абсолюта, а так же в определении таких трансцендентных понятий, как …”

Барти:
Айз чего-то бубнил. Эгей! Очнись! чего-чего поиск?! Не-е-е… смысл – в том, чтобы пирожки есть. Хотя… может и еще в чем-то?!

Айзер:
Уже сам факт сомнений Бартемиса мог только лишь радовать.
- Да, смысл, не только в том, о чем я говорил. Попробуй же сформулировать свою концепцию.

Барти:
Ура! Я понял – смысл не только в том, чтобы пирожки жевать. Он ведь еще в том, чтобы на диване валяться. Это прям пирожково-диванная философия получается. Ого! Как я загнул!

Айзер:
Слова Бартемиса вновь меня разочаровали. Через сколько несчетных лет, он наконец-то образумится. Успокоившись, я спросил: “Ну, раз такова философская концепция твоего мира, значит кто-то еще должен ее поддерживать.”

Барти:
“Еще бы!” - говорю я в ответ, и добавляю погромче: “Где же, где же пирожки?! Ух! Пирожков бы сейчас!”. У-ха-ха! И точно катится уже ко мне, родименький, пирожки везет, упитанный такой, аж лоснится. Весь в меня!

Айзер:
Этого стоило ожидать! К нам, как обычно, подъехал диван. Его коротконогий, практически шарообразный “возница” просто лучился от счастья. Интересно, а в них заложены хоть какие-то способности, кроме пожирания пирожков и лежания на диване? Ходить то они хоть умеют?
“Ого! Великий диван. Ага! Барти! Эгегей, Барти! Пирожки ну просто УХ! Прямо ням-ням!” – ответил этот недоделанный тип, изъясняясь практически одними междометиями. И тогда я спросил сего типичного представителя местной фауны: “В чем по-твоему смысл жизни?” Лицо наездника диванов исказилось в какой-то ужасной гримасе. Видимо, умственная деятельность сегодня не входила в его планы.

Барти:
Эй, Айзер! Не надо такой чушью родимых моих загружать. Эгей! А родименький то не растерялся. “Я,- говорит-, пирожки ем.” А Айзер ему: “А еще в чем смысл?”. Ура! Мой то Айзу и в этот раз ответил… ну, почти сразу ответил (меньше часа думал)… все вспоминал, вот что значит этот… как его там… интеллект. Снова улыбается, все вспомнил наконец-то и говорит: “А еще я на диване лежу.” Айз, как услышал, так просто взвыл от этой… как там он ее называет… от безысходности. Хо-хо. Он потом еще пытался грузить родименького моего вопросами типа “Что было раньше пирожок или диван?”, но это уже совсем другая история.



Свод пирожково-диванных законов

Айзер:
Я стоял и смотрел, как Барти на Великом диване привычно объезжал свои владения. Радовало то, что путь от одного края сотворенного им мира до другого края занимал совсем немного времени. В какой-то момент Барти остановил диван у понравившегося ему пирожкового дерева, под которым, как и под многими другими, на диване спал круглолицый розовощекий индивид. “Где же, где же пирожки?! Ух! Пирожков бы сейчас! Слазил бы, достал Барти пирожков!” – радостно возвестил о своем присутствии Бартемис. Но “наездник дивана” лишь сонно потянулся.

Барти:
Я ему… А он мне… Не порядок ведь, не порядок! Эгегей! Сам Барти прикатил. А ну лезь за пирожками! О-хо-хо! Во какие бока отъел. Эй! Не отворачивайся от меня! Я ведь могу и УХ!!!

Айзер:
Но план силового воздействия на подобных непокорных индивидов Барти явно не продумал, и поэтому голодный и злой он направился под сень своего Великого дерева.

Барти:
А Айзер стоит под деревом, смотрит на меня и ухмыляется, подлюка… стоит и ухмыляется. “Уф! Первый раз такое вижу, - говорю ему, - первый раз вижу и не будет такого больше!”

Айзер:
Мило и самодовольно улыбаясь, я ответил уж слишком самоуверенному Бартемису: “Скоро, дорогой Барти, данное явление перерастет в тенденцию и для тебя наступят голодные времена.
Твоим подданным, если их, конечно, можно так назвать, нужна мотивация поступков, некоторые правила… возможно, кодекс, Слово Божье, конституция, черт бы ее побрал! В общем некий свод законов, и дать им эти законы должен ты! Можешь взять что-то за образец. Тебе ведь достаточно только пожелать, и найдется кто-то, кто обязательно предоставит тебе для образца свои правила.”

Барти:
Вот это он загнул! Кто ж такой добрый найдется! Эх! Ну да ладно, хочу законы! Ого! Что это за большая бумажка появилась, а на ней ведь еще намалевано что-то. Ура!

Айзер:
Оглядев послание со сводом законов, я прочитал заглавие: “На этом совершенном информационном кристалле хранится созданный мною свод законов.” Далее подпись “Стеллиона – Луч Света. Пресветлая и Совершенная. Пронзающая Первозданную Тьму…” и далее “ковровая дорожка” со списком из всех титулов. Сам “совершенный информационный кристалл” представлял собой листок оберточной пирожковой бумаги, на которой жирными пятнами было намалевано некое подобие длинного текста. Какие еще в этом мире, к черту, информационные кристаллы, послание просто приняло приемлемую форму. Зато теперь я знал, как здесь выглядят “информационные носители”. Я принялся за чтение свода правил… так, это все догмы… это не интересно… догмы… догмы… снова догмы… ага, вот и мотивация: “… а случится, что не подчинюсь я Слову, падет на меня Кара: задышит земля Огнем, обрушится с небес град Огненный, явится Тень Страха моего и Сгину я… а останется лишь Слово, да Огонь…” Я кивнул и выказал Барти свои опасения: “Здесь слишком много терминов не характерных для твоего мира, понятий просто не представленных в нем, значит тебе надо или реализовать их, либо пожелать, чтобы текст адаптировался под уже реализованные понятия.”

Барти:
Ух! Чего он захотел: реализуй ему то, реализуй это! Хочу, чтобы бумажка это… как это сказать… соответствовала! Ого! Работает. Пятнышки сдвинулись. Эх! Чего там Айз читал? Теперь написано: “… а случится, что не подчинюсь я Барти, падет на меня Диван: задышит земля Пирожком, обрушится с небес град из Диванов, явится Диван Пирожка моего и Сдиванюсь я… а останется лишь Диван, да Пирожок…” Ох, как складно получилось! Но кто ж Сдиванивать родимых то будет? Я ж не изверг какой! Нужен кто-то кто Сдиванивать умеет!

Айзер:
Зря я тогда подметил, что под сводом приписано приглашение для демонстрации практической реализации наведаться к самой Стеллионе – Лучу Света. Но это совсем другая история.



Ни слова о пирожках и диванах

Айзер:
Я с самого начала был против того, чтобы принимать приглашение этой пресветлейшей Стеллионы. Но голодный и злой Барти твердо решил найти где-нибудь “Великого Сдиванивателя” и точка.

Барти:
Ого! А Айз то еще противится, подлюка. Ух! я его потом тоже Сдиваню за компанию. Ох! Найти бы этого Сдиванивателя. Егей! Хотим махнуть к этой как ее там… Стеллионе… Ай! Что это вокруг?!

Айзер:
… а вокруг простиралась изумрудная равнина. Несущая Свет нас явно уже ждала. Сказать, что эта Абсолют местного разлива была стройна и прекрасна, значило бы ничего про нее не сказать. Она была Абсолютно стройна и Абсолютно прекрасна. Уж на своей то “территории” она точно могла ВСЕ. Интересно, как в этом мире выглядел я? В стороне от хозяйки стоял высокий рогато-крылатый тип цвета беззвездной ночи, меланхолично полировавший шип на конце своего черного хвоста. “Пусть свет озарит ваше прибытие и тень не омрачит его, - напыщенно поприветствовала нас Стеллиона, - “Кто я, вам уже известно, а вот со своим слугой Дарканом хочу вас познакомить. Я сотворила его из своей тени, чтобы та никогда не омрачала мой свет. Людям нужно познать весь ужас тьмы, чтобы осознать прелесть света. Ведь лишь в борьбе противоположностей…”

Барти:
Ну, точно! Ого! Двое передо мною стоят: один рогатый, другая тощая. Ох! Голодная, наверное. Эх! В нее и пара пирожков не влезет. Стоит в сторонке, худышка, что-то умное Айзу втирает. И тут, я как разозлюсь: “Где мой Великий диван, что это за разноцветная могильная плита подо мной?! Ух!” А она мне: “Этот парящий кристалл – совершенное транспортное средство моего мира.” Уф! Ну не диван, так не диван и тут… Ого! Смотрю я на дерево местное, и думаю : “Эй! А ведь, что-то в этом дереве не так.”

Айзер:
Через некоторое время, даже Стеллиона прервала свой “безумно интересный” рассказ про то, какая она хорошая, чтобы посмотреть на Барти, пристально изучающего местное дерево. “Что делает Ваш Всемогущий?” – поинтересовалась она. Ясное дело, пирожки он на дереве ищет, подумал я. Но в слух сказал: “Он изучает трансцендентную сущность Вашего бытия.” И добавил, чтобы сменить тему: “Вообще-то, мы прибыли, чтобы увидеть в действии механизмы мотивации, характерные для Вашего мира.” Несущая Свет коротко кивнула и мы все очутились в каком-то городе. Вдоль стен прекрасных мраморных храмов чинно расхаживали грациозные эльфоподобные горожане, на устах у каждого сияла лучезарная улыбка. Вдруг с уст одного из них улыбка слетела. Стеллиона явно не собиралась выставлять что-то подобное на витрину своего мира, она лишь кивнула Даркану, и тот мгновенно отреагировал на жест своей госпожи. Лицо не вовремя погрустневшего горожанина сковали ужас и боль и…

Барти:
… и этот явно еще с детства недокормленный тип смачно плюхнулся на траву, а потом Бац! И словно его и не было. Эй! Мы ж пришли не на твоих, худышка, родимых недокормышей смотреть, и не на тебя тощую, и не на этого Рогатого, нам надо Сдиванивателя найти. Ух! Вот я и говорю ей: “А найди ты нам Сдиванивателя, да не простого, а самого лучшего, как там тебя… госпожа Стелебашня.”

Айзер:
Стеллиона никак не среагировала на фамильярность… ну, или просто сделала вид, что не обратила внимания. Ее сейчас интересовал совсем другой вопрос: “Кто такой Сдиваниватель?”. Я даже сомневаюсь, что она знала, что такое диван, в ее то мире диванов не было. Но чтобы не упасть лицом в грязь, она сделала умное понимающее лицо и заявила: “Я даже не думала, что так сложно выбрать из всех моих Сдиваневателей лучшего. Наверное, самый лучший из Сдиванивателей – это все же Даркан, я Вам его одолжу на время.” Даркан аж перестал полировать шип на кончике хвоста и непонимающе уставился на свою госпожу. В планы этого Великого Демона явно не входило загадочное Сдиванивание кого-либо, но не подчиниться он не мог. Довольный результатом путешествия Барти пожелал, чтобы мы трое вернулись обратно. И Даркан приступил к процессу Сдиванивания ленивых “наездников диванов”. Но это уже совсем другая история.



Великий демон в пирожково-диванном обличии

Айзер:
Все трое (я, Барти и Даркан) появились в тени Великого Дерева. Могучий Демон затравленно осмотрелся, но вслух сказал, что мир ему нравится, так как здесь много смертных, еще не познавших, что такое страх. Что значит “Сдиванивать” Демон понял по-своему, но в общих чертах верно, и сразу направился к первому же спящему на диване обитателю.

Барти:
Эх! Ну какой из этого Рогатого Сдиваниватель?! Эй! Ты куда, подлюка, направился. А Сам ему кричу: “Эгей! Ты иди туда, а не сюда, там это тебе не тут! Вон тот родименький меня давеча обидел, пирожки не достал, к нему и иди.” И смотри-ка понимает что-то, Рогатый. Ух! Я его так научу, будет больше любой собаки команд знать. Ох! Подошел. Крылышки расправил, рожки выставил и кричит что-то комично-загробным голоском.

Айзер:
Тот, кто когда-то называл себя Великим Демоном, активно пытался посеять ужас и страх в сердца местных аборигенов, но его посевная компания явно проваливалась. Всем, чего он добился, было пробуждение непокорного “наездника диванов”, который уставился на Даркана голодно-плотоядным взглядом. Демон быстро ретировался под спасительную сень Великого дерева, мотивируя свое позорное бегство тем, что “он на меня смотрит”.

Барти:
Ага! А Рогатый то вернулся! Эх! Струхнул он перед моим... как его там… образом и подобием. Не буду его дрессировать. Ох! На что он мне сдался такой. Ого! А он ведь жалуется мне еще на моих родименьких: “Да как они на меня смотрят! Я что им диван или пирожок какой-нибудь?!”

Айзер:
“Нет, ты не диван и не пирожок,” – попытался я объяснить ситуацию Великому Демону так, чтобы не травмировать его тонкую темную психику, - “Ты должен быть Великой Тенью, но в этом мире нет теней, зато здесь есть диваны и пирожки. Повторюсь, ты не диван и не пирожок, ты представляешь собой некий сложный синтез дивана и пирожка. Форму ты в общих чертах сохранил, но в остальном… в общем мужайся.” И чтоб добавить Демону уверенности в себе я дружественно похлопал его по пирожкообразному плечу.

Барти:
Ох-хо-хо! Айз то утешает Рогатого, мол быть пирожком это не страшно… а диваном так даже немножко приятно. А в тебе, мол, эти… как их там… качества и того, и другого.

Айзер:
Даркан затравленно огляделся: все “наездники диванов” давно уже проснулись от его активных “пугательных” действий. Проснувшиеся аборигены смотрели на Великого Демона как на редкий полупирожковый деликатес (а ведь они и впрямь, креме пирожков, ничего никогда не пробовали). Сомнительно, чтобы этому Вестнику Тьмы когда-либо за свою вечную жизнь хотелось плакать… но, черт возьми, ведь все когда-то случается в первый раз!

Барти:
Ого! Сжался у меня в ногах, маленький. Ха! И в правду на пирожок похож стал. Эх! Мямлит что-то голоском напуганным. Мол пустите меня домой, дяденька. Ой! Ну какой из него Сдиваниватель?! Ох! Он сам сейчас на моих родименьких похож! Жалко мне его стало, я и говорю: “Отправляйся домой к госпоже своей Стелевобле”. Ой! Он и пропал тотчас, словно и не было. А я начал другого Сдиванивателя себе искать. Но это уже совсем другая история.



Пирожки, диваны и призрак коммунизма

Айзер:
После позорного бегства Великого полупирожка-полудемона ситуация в маленьком сытом мирке Барти только усугубилась. Круглолицые образы и подобия становились все ленивее и ленивее, апогеем стал случай, когда один наездник дивана сказал своему Творцу: “Я ведь могу и УХ!!!”. Для Барти это стало последней каплей, хотя от моего мудрого совета устроить им всем потоп он отказался, ограничившись тем, что устроил зиму. Холоднее вокруг не стало, зато с неба повалила хлопьями белая, хотя и заляпанная жирными пятнами, оберточная бумага…

Барти:
Егей! А мои то родименькие ловят на лету бумажки и жуют, ловят и жуют… Эх! Про пирожки то они совсем забыли! Я Айзу говорю:”Эй! Так оно не пойдет, Сдиваниватель нужен, да не такой как в прошлый раз. Ух! Чтоб на этот раз посдиванивастее был.”

Айзер:
Я пытался проанализировать наши ошибки: раз в этом мире все материализуется в виде пирожков и диванов, нам нужно что-то нематериальное. И желательно пугающее… Нам нужен призрак!!!

Барти:
Ого! А это как ее там… мысль! Вот я говорю: “Хочу призрака. Да чтобы самого известного!” Ух ты! Появился родненький, скорченный весь такой, бородатенький, а подмышкой – большая пачка бумаги в переплете. Эх! Да у него же верхняя половинка на его же нижнюю половинку не похожа!

Айзер:
Мда… Нижняя половина этого эфирного создания принадлежала ни кому иному, как Фридриху Энгельсу, зато верхняя половина явно была взята от Карла Маркса. Этот странный “кентавр”, видимо, очень долго гулял по Европе, раз, действительно, стал самым известным призраком и явился по первому же зову Барти. Предложение Всемогущего стать его верным Сдиванивателем, призрак коммунизма не понял, зато начал задавать глупые вопросы, вроде: “Получают ли все граждане желаемое количество пирожков и все ли они равны в правах?”. Получив утвердительные ответы, призрак радостно воскликнул: “Да здесь же построен самый настоящий коммунизм! Я назову этот мир Утопией.” На счет Утопии я попытался намекнуть этому эфирному Марксо-Энгельсу: какое, мол, оригинальное название он придумал, и почему это оно не приходило никому в голову до него, но призрак меня уже и не слушал…

Барти:
Эй! Старикашка то половинчатый поскакал куда-то, да прытко так поскакал. Ах, это же он к моим родненьким собрался в гости. Ага! Я то и думаю, щас он их сдиванит, так сдиванит, а эта подлюка сдиванивать их и не собирается. Эй! Открыл книжку свою перед одним из моих кругленьких, и все талдычит: “Добавочный продукт, добавочный продукт…”. Ух! Мой то родименький не растерялся, выдрал из книжки кусок бумаги оберточной, да завернул в него пирожок, ну прям весь в меня. Эх! А старикашка то сразу разорался, мол это труд всей жизни его, мол книжку эту Капиталом кличут, ты, говорит он родненькому моему, эту страницу всю жизнь отрабатывать будешь! Хо-хо! Мой то родименький его, как это там говорят… совершенно искренне спрашивает: “А что такое работать?” Опс! У старикана этого скрюченного глазенки то на лоб полезли, возмутился он: “А как же каждому по труду?”. Хе-хе! Разуверился, видно, он, что мы тут этот его хваленый Комуклизмус построили.

Айзер:
Призрак коммунизма был в отчаянье: мало того, что его многотомный труд превратился в этом мире в гору заляпанной жиром пирожковой бумаги, так еще и местные аборигены в своих повадках больше походили не на счастливый рабочий класс светлой эпохи коммунизма, а скорее на ленивых эксплуататоров, ждущих, когда работу за них сделают другие. Вера в вечную мечту таяла в сердце призрака столь же быстро, как растворялся в воздухе он сам, с этим миром его больше ничего не связывало… Барти требовал у призрака немедленно вернуться и грозился найти Сдиванивателя и получше, но это уже совсем другая история.